Верховная Рада приняла земельный и банковский законы, что было публичным условием для предоставления Украине новой кредитной программы Международного валютного фонда. Пока топ-чиновники правительства надеются получить первый транш, МВФ денег выдавать не спешит, хотя эти средства мало чем могут помочь Украине. Они уж точно не вернут ей былые производственные возможности и экономический рост. Таким же призрачным, как кредит МВФ видится и пересмотр условий соглашения об Ассоциации Украина-Евросоюз. А что реально может сделать наше правительство в экономической сфере, в интервью ГолосUA рассказывает эксперт Аналитического центра экономико-правовых исследований и прогнозирования при Федерации работодателей Украины, директор департамента экономической политики ФРУ Сергей Саливон.
– Почему МВФ не дает Украине кредит?
– Я бы не сказал, что не дает. Мы перешли к обсуждению другой программы. Вместо длительной IFF перешли к более короткой программе stand-by. Наверное, это связано с тем, что обещания под расширенное кредитование были даны еще в начале декабря, когда Зеленский сказал, что, по сути, договоренность заключена. Прошло полгода и, судя по всему, то, что обещал Зеленский, сделано не было. Видимо, это послужило главным основанием. Наверное, нет полного доверия к нам, что мы обещанное сделаем. Ну и международным кредиторам не совсем все-таки понравилось то, в каком виде был принят закон о рынке земли.
– С вашей точки зрения, в чью пользу был принят этот закон? Мы действительно видим, что он не устраивает наших международных кредиторов…
– Видимо, авторам идеи показалось, что таким образом можно хотя бы как-то удовлетворить международных кредиторов. Именно для этого он принимался в таком виде, а потом в будущем можно было пойти на новые уступки. Но сейчас он принят для галочки, хотя и в том виде, в котором он есть, он позволит формировать банки земли на подставных лиц. Максимально разрешенный для покупки размер участка мал, но можно насобирать паспорта и штамповать банк земли к тому времени, когда закон заработает в полной мере. Те, кто сейчас этой землей распоряжаются, пусть буквально, де-юре и не владеют ею, сумеют найти пути, чтобы перевести землю в свое владение, когда закон вступит в силу в полной мере.
– Стоит отметить факт, что если раньше говорили о программе МВФ на $5,5 миллиарда, то сейчас уже говорят о программе на $3,5 миллиарда…
– Изначально предполагалось, что вся программа расширенного кредитования будет рассчитана на $ 8 миллиардов, но в первый год говорили о 5, потом о 4, потом говорили о 3,5. Эта новая программа точно 8 не будет. Она будет в пределах пяти. Это короткие кредиты. По программе расширенного кредитования кредиты длинные, они бывают до 10 лет. А здесь будет короткий кредит до трех лет. Этот кредит – что-то типа рефинансирования под наши старые долги. Нам будут выделять деньги примерно в тех объемах, в которых мы должны будем рассчитаться с МВФ. Может быть, дадут немножко больше, но сроки расчета по кредиту наступят уже через три года, а значит и долговая нагрузка на бюджет, которая с прошлого года у нас очень серьезная, все ближайшие годы будет оставаться таковой.
– То есть даже если будет кредит, это не поможет снять долговую нагрузку…
– Да, получается, что пиковая нагрузка приходилась на 2019-2022 годы. Теперь мы в 2020-м берем новые кредиты, отдаем то, что брали раньше, и в 2023-м мы получаем необходимость отдавать новый кредит. По мировым меркам это достаточно короткий кредит.
– Появилось заявление от вице-премьер-министра Украины по европейской интеграции Вадима Пристайко, что сейчас сложился удачный момент для Украины, чтобы пересмотреть условия соглашения об Ассоциации с Евросоюзом… Якобы это необходимо для украинского производства… Как вы считаете, на что направлены такие заявления? Насколько я помню, в свое время и Кулеба говорил что-то подобное…
– Я считаю, что, конечно, договор должен быть пересмотрен, его экономическая часть. Потому что он абсолютно неравноправный. О свободной торговле только в одну сторону. Об этом говорили и до них.
– Квоты пересмотреть…
– Квоты – это еще не самое грустное. Там полная открытость нашего рынка и фактическое отсутствие доступа для наших производителей к европейскому рынку, если исключить сырье. Там есть масса технических процедур, по которым мы отсекаемся от их рынка. Буквально сейчас прочитал информацию, что заехала с их стороны техническая голландская картошка, которая подлежала утилизации, но она была продана нам и продается у нас в супермаркетах. Понятно, что в обратном направлении это было бы априори невозможно – продать туда технический картофель для продажи в супермаркетах… Но дальше разговоров о пересмотре дело пока не идет. Ничто не мешало и раньше начать эти переговоры. Не знаю, насколько они будут удачными, поскольку мы находимся в значительной мере под внешним управлением. Но, тем не менее, это нужно делать, вода камень точит. И чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее остановится деградация нашей промышленности.
– Украина не может быть инициатором и лидером в таких переговорах?
– Инициатором может быть. Мы же сторона, а одна из сторон имеет право поднять этот разговор.
– Пристайко говорит, что этого пересмотра ждут украинские производители… Насколько остро встал вопрос с производством во время кризиса и карантина?
– Кризис, связанный с коронавирусом, усугубил ситуацию. Падение промышленности возобновилось (после того, что происходило в 2014-15 годах) с лета прошлого года, и оно никуда не девалось. Это не секрет, что мы за последние годы лишились целых отраслей промышленности. Практически под вопросом сейчас существование той же «Мотор-Сичи», а значит и авиадвигателестроение. Авиастроение практически обнулено. Такие технологичные отрасли мы теряем на глазах. Беда в том, что и с другими отраслями, уже менее технологичными масса проблем. Это очень стало заметно еще осенью прошлого года, когда промышленность начала показывать падение, даже в пищепроме у нас перестал происходить рост в прошлом году. А что будет по итогам карантина? Понятно, что минус будет еще больший, потому что упало потребление, экспорт. Естественно, ситуация будет еще хуже, чем в прошлом году. Эти переговоры нужны, чтобы как-то оговорить защиту своего оставшегося производителя, и, может быть, возможности для размещения новых промышленных производств.
– Имеется в виду зарубежные инвестиции?
– Необязательно. В принципе создание условий. Это могут быть и внутренние инвестиции, не обязательно внешние, и не только европейские.
– Создание рабочих мест?
– Да, в первую очередь в промышленности. Я не раз приводил в пример: один двигатель для АН-148 стоит столько же, сколько 6 тысяч тонн кукурузы. Так это по валютной выручке, а если взять по добавленной стоимости, то все равно добавленная стоимость в этом двигателе будет на несколько порядков больше. Людей, которые работают над этим двигателем, будет тысячи по кооперации, а чтобы 6 тысяч тонн кукурузы вырастить, достаточно двух человек. То есть рабочих мест несравнимое количество.
– Это вы к тому, что у нас приоритет сырьевого экспорта?
– Конечно, у нас сырьевого экспорта больше 70 % это точно, а, наверное, уже и больше 75-и от общего экспорта. У нас что – зерновые в первую очередь, плюс продукция первого передела – чугун, обогащенная руда, подсолнечное масло. Все вместе – чистое сырье или продукция первого передела, то есть первичные полуфабрикаты – это 75 % нашего экспорта.
– Сможет ли правительство справиться с безработицей и создать полмиллиона рабочих мест?
– Полмиллиона рабочих мест – лично мне кажется крайним вздором, тем более, когда не наблюдаются шаги и меры, чтобы это реально осуществить. Если мы посмотрим, продолжается финансирование строительства автодорог. Казалось бы, прекрасно, ничего плохого. Но давайте посмотрим, кто эти автодороги строит. Это иностранцы, это турецкие, азербайджанские, китайские компании. Причем, они привозят свою технику и даже не растамаживают ее. Они завозят ее в режиме временного ввоза. Они привозят зачастую значительную часть своих материалов. Если мы посмотрим на достройку моста в Запорожье, то там все металлоконструкции едут из Турции. Это нонсенс: турецкий подрядчик везет свое в Запорожье. В Запорожье, где была основа нашей металлургии, везут турецкие металлоконструкции. И так далее. Этот вопрос можно было бы решить, если публичные закупки любых товаров, услуг, комплексных работ, были бы каким-то образом завязаны на локализацию. Пусть участвуют турецкие фирмы, китайские, но они должны нанимать местных работников, покупать местные материалы и так далее, а у местного производителя, конечно же, должны быть преференции. Как это есть во всех странах мира. В той же Европе есть ценовая преференция в том числе. Это нормальное явление.
– А как вы считаете, насколько остро будет стоять вопрос с рабочей силой? В Украину вернулась какая-то часть трудовых мигрантов…
– Рабочая сила будет в наличии, ее нужно как-то трудоустроить и заинтересовать.
– И она в избытке…
– Мы получим самые высокие за последние годы показатели безработицы. Чтобы ее использовать, нужно создавать рабочие места. Через ту же локализацию. Дороги – это один пример. Аналогичный пример может касаться нашей железной дороги, которая в ужасном состоянии, начиная от полотна и всего, что с ним связано, и заканчивая тяговым составом, подвижным составом. На самом деле, что касается железнодорожного полотна и подвижного состава, то Украина способна обеспечить 100 % локализацию. Вагоностроительные заводы есть, рельсы производятся и так далее. Что касается локомотивов, то если правильно поставить себя в переговорах, как это сделал Казахстан или Россия, то можно обеспечить хотя бы частичную локализацию. Не закупку тепловозов у «Дженерал Электрик», которые на 100 % были произведены там, а у нас тут только доставили радио или рацию. Сначала надо проводить переговоры с ведущими производителями, которые могли бы выйти на наш рынок с предложением по, например, электровозной тяге – «Сименс», «Алстом» и так далее. С ними можно договариваться, как это сделал Казахстан, например, о 50-процентной локализации. Это уже создаст немало рабочих мест, какую-то добавленную стоимость, прибыль, налоги в бюджет, зарплаты людям и так далее.
– Для этой локализации нужно принимать какие-то законы?
– Для государственных компаний и это не обязательно. Даже в рамках действующего закона они могут в тендерных предложениях выставлять такое требование. Это же государственное предприятие. В этой части нужна скорее политическая воля. В целом закон о публичных закупках требует правок не только по части локализации, но и, например, просчета жизненного цикла, стоимости жизненного цикла изделия. Потому что когда нам ввозят дешевую б/у технику, никто не считает, что в конечном итоге, на нас вешается утилизация, и эта техника становится не совсем дешевой, не говоря о том, что когда она б/у, то обслуживать ее дороже. Или когда мы закупаем вместо электричек Крюковского вагоностроительного завода какие-нибудь «хюндаи». Потом «хюндаи» требуют постоянного дорогого обслуживания. Они дорого обходятся. Иностранный производитель может демпингануть и произвести на 10-15 % дешевле, чем местный, но потом он с легкостью добирает это при техническом обслуживании. То же самое касается вертолетов и прочего.
– Как вы думаете, новый секвестр бюджета будет?
– Во всяком случае, я точно понимаю, что произведенный секвестр мал. По доходной части нереальные показатели заложены. Это показал уже апрель. В апреле по доходам от нового плана не добрали 16 %. Я думаю, в мае ситуация точно будет не лучше. И это притом, что в апреле всю сумму своей прибыли (превышения доходов над расходами) в бюджет загнал Национальный банк. В мае попробуют перекрыться изъятием части прибыли государственных предприятий в бюджет. Самое богатое у нас предприятие, искусственно сделанное – это «Нафтогаз». Скорее всего, «Нафтогаз» заплатит достаточно большую сумму, может миллиардов 30 гривен, и это поможет бюджету, но это все равно еще один месяц можно протянуть, продержаться. Налоги, что на таможне, что внутри страны собираются очень плохо. Поэтому я не вижу вариантов. Можно не выполнять бюджет, и какие-то расходы не финансировать. И выйти с этим к концу года. А другой вариант – это еще один пересмотр бюджета.
– Как вы считаете, экономика долго может существовать в условиях карантина?
– Я думаю, что нужно что-то делать. Особенно когда карантин имеет все признаки, скажем так, коррупционного мероприятия по перераспределению рынка. Мы все наблюдали работающий «Эпицентр». У меня в районе семь маленьких строительных магазинчиков. Они все были закрыты, а «Эпицентр» прекрасно работал. Не совсем уверен, что все эти семь магазинчиков откроются после двух месяцев простоя. Когда этот карантин имеет такие признаки, то с ним однозначно нужно как можно быстрее заканчивать. Если бы карантин был направлен на сохранение здоровья и жизни людей, наверное, тот же «Эпицентр» или ресторан «Велюр» тоже не работали бы.
По материалам: Голос
