Примерно раз в полгода в Киев съезжаются шахтеры из западных и восточных регионов Украины и устраивают требовательные акции у зданий центральных органов государственной власти. Проблема одна – огромная задолженность по зарплате. Причина акции, которая началась в Киеве в конце июня и продолжилась в июле, также не оригинальна – перед шахтерами накопилась задолженность по зарплате за несколько месяцев. На этот раз шахтеры приехали в столицу с решимостью добиться государственной программы, по которой зарплатная задолженность перед ними будет ликвидирована. Об этом и других проблемах горняков в интервью ГолосUA рассказывает глава Конфедерации независимых профсоюзов Донецкой области Дмитрий Зеленый.
– Акция шахтеров продолжается вторую неделю… Есть ли какие-то подвижки?
– Да, президент Владимир Зеленский лично дал распоряжение и. о. министра энергетики Ольге Буславец заняться подготовкой круглого стола, где будут участвовать все игроки рынка – Центрэнерго, НКРЭ и соответственно мы, как представители профсоюзов, которые здесь находятся. На этом круглом столе появится официальное понимание всей проблематики. Мы понимаем проблему со своей стороны, господин Герус говорит по-другому, кто-то по-третьему, но когда будет большой круглый стол, там родится правда. На сегодняшний день она у каждого своя.
– Насколько я понимаю, проблема в том, что перед шахтерами многомиллионная задолженность по зарплате?
– Что касается госпредприятий, то за 2015, 2016 и 2017 года задолженность – 575 миллионов гривен. Мы считаем это неправильно. Это Селидовуголь, это Мирноградуголь, это Угледар, Червоноград Львовской области, это Первомайск. 575 миллионов – это задолженность за прошлые года плюс за прошлый месяц уже отработали, и можно считать фонд оплаты труда еще больше – около полумиллиарда. Соответственно задолженность уже больше миллиарда гривен. Но если текущую задолженность правительство считает, то за прошлые годы – нет. Мы с этим не согласны, ведь люди отработали и заработали.
– А в чем самая основная причина задолженности?
– Нам не выплачивают заработную плату. Это же дыры в нашем бюджете. У нас есть предприятия, у которых себестоимость продукции – 6, 7, 8 тысяч гривен, а Центрэнерго говорит 1750 – нормальная цена. Разницу покрывает бюджет. Разные предприятия по-разному работают, но эти разницы покрываются из бюджета. А по прошлой задолженности была такая же ситуация. Она похожа из года в год. И проблема началась не год и не два назад. 25 февраля Зеленскому приводили хороший пример, сравнивали частные предприятия и государственные. За последние 10 лет, если мне не изменяет память, ДТЭК вложил в два угольных объединения 3,8 миллиарда долларов, и мы имеем порядка 90 % частного угля на рынке Украины. А государство за тот же период вложило 11 миллиардов долларов со своими 10 %. Это же не рациональный подход. Если и делать что-то, то меры должны быть комплексными, небыстрыми с правильным подходом и правильными политическими решениями.
– Как шахты работали во время карантина?
– Слава Богу, во время карантина на предприятиях не было вспышек. Был у нас Павлоград, это частное предприятие ДТЭК. Там была вспышка на одной из шахт. Из шахты временно сделали шахту-капсулу, люди проходили тесты, принят был максимальный комплекс мер, потом все это прошло. Людей изолировали, они выздоровели, слава Богу, никто не умер. И шахты продолжают работать в принципе в штатном режиме.
– А предприятия не закрывались?
– Нет, мы работаем в штатном режиме. У нас другая проблема по поводу неработы угольных предприятий. Госсектор работает в каком-то таком режиме: три месяца мы накапливаем задолженность, потом мы ее выбиваем, стуча касками или проводя акции протеста. Нам ее выплачивают. Последний раз это было 25 февраля, когда состоялась большая встреча шахтеров с президентом Зеленским, здесь в городе Киеве, когда он сказал, что однозначно приоритет украинскому углю. Он сказал: сначала наш уголь, наша электроэнергия, а потом будем смотреть, что происходит. Но мы видим, что принят комплекс мер, создан антикризисный штаб, где много нормативных документов. Но проблема в следующем – они не выполняются. 27 апреля комитет Верховной рады по вопросам энергетики принял решение об энергетическом балансе, и с этим балансом согласились все игроки рынка, но он не выполняется. По этой причине уже три месяца находится в простое «Добропольеуголь». Да, это арендное предприятие, это ДТЭК, но это украинские горняки. Это одно из лучших объединений с одной из самых интересных себестоимостей продукции. «Добропольеуголь» готово продавать уголь Укрцентрэнерго по цене российского газа с учетом энергоемкости продукции. Но мы же понимаем, что такое угольное предприятие, которое находится на территории Украины. Это порядка 25 миллионов долларов в год арендной платы входит в бюджет Украины, это подоходный налог, это городские социальные программы, это большой социальный пакет. И мы меняем это наше все на что-то импортное.
– То есть должен быть приоритет украинского угля…
– Да, две недели назад премьер-министр объявил, что отдаем приоритет украинской продукции. Мы не говорим, кто ее добывает, какое предприятие – арендное, частное или государственное. Но это украинские горняки. Это наши города. Угольные города у нас как расположены. Это моногорода, это градообразующие предприятия, где бюджет формируется за счет порядка 80-85 % подоходного налога из расчета заработной платы шахтеров.
– Кстати, о моногородах… Появилось заявление и. о. министра энергетики Буславец, что будет перениматься некий немецкий опыт по закрытию украинских шахт… Там тоже поднимается проблема моногородов, я так понимаю, это предполагает перевод людей на какую-то другую занятость… Что вы думаете о таком проекте?
– Мы прекрасно понимаем, что мир не стоит на месте, и Украина тоже. Однозначно когда-то угольные предприятия или большая их часть закроются. Но если это будет происходить по-европейски, по хорошим примерам Германии, с какой-то государственной программой, с финансированием, то тогда это будет нормально. А сегодня то, что сказала Буславец, пока только на бумаге. Когда мы увидим проекты и увидим, что эти проекты поддержаны бюджетом, увидим государственную программу, тогда можно нормально, положительно на это смотреть. Но пока это слова.
– Шахтеры готовы перейти на другую форму занятости?
– Когда-то Владимир Александрович, когда встречался в Червонограде со львовскими шахтерами, сказал, что закрытие предприятий – это не просто закрытие предприятий, это целая проблема. Это города, это регионы. Он нам сказал также, что если и будет предприятие закрыто, то шахтер должен перейти на не менее высокооплачиваемую работу. Если это так произойдет и нам предложат какую-то другую работу, я думаю, шахтеры согласятся. Труд в шахте очень тяжелый, очень вредный.
– Но приоритетно иметь эту работу у себя в городе?
– Я свой регион знаю в идеале, как и все шахтерские регионы Украины. Если изучить поверхностно, то у нас пока что вообще нет возможности говорить о какой-то другой работе. Ее просто нет. Если будет что-то построено, что-то введено в эксплуатацию, какие-то новые предприятия, то, конечно, люди перейдут на работу.
– Но они не согласны пойти, например, в торговлю, а хотят работать именно в промышленности?
– Конечно. Мы должны производить какие-то материальные ценности. Тогда и внутренний валовый продукт в стране будет расти. А что-то покупать-продавать – это такое.
– Как в условиях большой зарплатной задолженности сейчас выживают шахтерские семьи?
– Так и живут. Живут люди бедно. Будем так говорить, работают за еду. Мы молчим об уровне заработной платы, потому что, мы говорим о всех проблемах внутри коллектива, внутри компаний, с которыми мы работаем, в госпредприятиях, в частных предприятиях, но когда становится вопрос такого характера, когда вообще теряем работу, то тогда эти вопросы уходят на задний план и уже думаем о том, а будут ли завтра рабочие места, а будут ли вообще возможность куда-то выйти и зарабатывать или придется все бросать и уезжать в другие страны. Люди не живут, люди выживают.
– Уровень заработной платы шахтеров – это секрет?
– Нет. В каждом регионе по-разному. Если основная профессия, горнорабочий очистного забоя или горнопроходчики, которые подготавливают выработки, это самая тяжелая и опасная работа, то уровень заработной платы колеблется в зависимости от выполнения производственных показателей. Если выше показатель, заработная плата может быть и 14-16, и 30 тысяч, и 35. Есть высокопроизводительные участки, где зарплата в принципе неплохая, а если какая-то вспомогательная профессия, то, конечно, зарплата оставляет желать лучшего. Это 10-12 тысяч гривен.
– Сокращений не было в связи с карантином или с чем-то другим?
– Сокращений не было, но дело в том, что все равно есть такое понятие, как оптимизация. То есть человек рассчитывается, идет на пенсию или просто решил поменять профессию, куда-то уезжает, а на его место, может быть, людей не берут. Шахтеров уже не столько, сколько было раньше. Шахтеров у нас 50 тысяч. Не так много.
– То есть шахтерских династий уже не получается?
– Ну почему, есть династии. У меня два сына у обоих горное образование. Оба живут в Доброполье, горняки. Что будет дальше, не знаю. Уже, наверное, жалеем, что приняли решение связать свои судьбы с династиями отцов, дедов. Но пока работаем. В любом случае, мы верим в то, что тепловая энергетика работать будет, и какая-то часть предприятий должна остаться. Останутся лучшие.
– Но в принципе многие могут закрыться…
– Это неминуемо. Главное, чтобы была государственная программа, чтобы это все проходило цивильно. И это года, десятилетия. Нужно порядка 10 лет, чтобы эту программу реализовать.
– Чего ожидаете по результатам акции протеста?
– Мы ожидаем политической воли от украинских чиновников и принятия решений о приоритете украинского угля, а не мазута и российского газа. И мы, конечно, требуем, чтобы национальный регулятор заставил выполнять тот принятый баланс, который есть. В этом случае нам обещают гарантированные рабочие места.
По материалам: Голос
